Русскіе классики XVIII – нач. XX вв. въ старой орѳографіи
|
| Русскій Порталъ | 
|
|
|
| Святоотеческое наслѣдіе |
|
|
|
| 
|
|
||||||||||||||||||
|
 Русскіе писателиУказательА | Б | В | Г | Д | Е Ж | З | И | К | Л | М Н | О | П | Р | С | Т Ф | Х | Ч | Ш | Я | N Основные авторыА. С. Пушкинъ († 1837 г.)М. Ю. Лермонтовъ († 1841 г.) Н. В. Гоголь († 1852 г.) И. А. Крыловъ († 1844 г.) Раздѣлы сайтаДуховная поэзіяРусская идея Дѣтское чтеніе Календарь на Вашемъ сайтѣПравославный календарь |
Если вы нашли ошибку на странице, выделите ее мышкой и щелкните по этой ссылке, или нажмите Ctrl+Alt+E
Т
СочиненіяСтихотворенія въ прозѣ. Два четверостишія.
Они надѣвали тогда свои худшія одежды, посыпали пепломъ головы — и, собираясь толпами на площадяхъ, проливали слезы, горько роптали на музу, покинувшую ихъ. Въ одинъ подобный злополучный день молодой поэтъ Юній появился на площади, переполненной скорбѣвшимъ народомъ. Проворными шагами взобрался онъ на особенно-устроенный амвонъ — и подалъ знакъ, что желаетъ произнести стихотвореніе. Ликторы тотчасъ замахали жезлами. «Молчаніе! вниманіе!» зычно возопили они — и толпа затихла, выжидая. — Друзья! Товарищи! — началъ Юній громкимъ, но не совсѣмъ твердымъ голосомъ:
Юній умолкъ... а въ отвѣтъ ему, со всѣхъ концовъ площади, поднялся гамъ, свистъ, хохотъ. Всѣ обращенныя къ нему лица пылали негодованіемъ, всѣ глаза сверкали злобой, всѣ руки поднимались, угрожали, сжимались въ кулаки. — Чѣмъ вздумалъ удивить! — ревѣли сердитые голоса. — Долой съ амвона бездарнаго риѳмоплета! Вонъ дурака! Гнилыми яблоками, тухлыми яйцами шута гороховаго! Подайте камней! Камней сюда! Кубаремъ скатился съ амвона Юній... но онъ еще не успѣлъ прибѣжать къ себѣ домой, — какъ до слуха его долетѣли раскаты восторженныхъ рукоплесканій, хвалебныхъ возгласовъ и кликовъ. Исполненный недоумѣнья, стараясь, однако, не быть замѣченнымъ (ибо опасно раздражать залютѣвшаго звѣря) — возвратился Юній на площадь! И что же онъ увидѣлъ? Высоко надъ толпою, надъ ея плечами, стоялъ на золотомъ плоскомъ щитѣ, облеченный пурпурной хламидой, съ лавровымъ вѣнкомъ на взвившихся кудряхъ, стоялъ его соперникъ, молодой поэтъ Юлій... А народъ вопилъ кругомъ: «Слава! Слава! Слава безсмертному Юлію! Онъ утѣшилъ насъ въ нашей печали, въ нашемъ горѣ великомъ! Онъ подарилъ насъ стихами слаще меду, звучнѣе кимвала, душистѣе розы, чище небесной лазури! Несите его съ торжествомъ, обдавайте его вдохновенную голову мягкой волной ѳиміама, прохлаждайте его чело мѣрнымъ колебаніемъ пальмовыхъ вѣтвей, расточайте у ногъ его всѣ благовонія аравійскихъ мирръ! Слава!» Юній приблизился къ одному изъ славословящихъ. — Повѣдай мнѣ, о, мой согражданинъ! какими стихами осчастливилъ васъ Юлій? — Увы! меня не было на площади, когда онъ произнесъ ихъ! Повтори ихъ, если ты ихъ запомнилъ, сдѣлай милость! — Такіе стихи — да не запомнить? — ретиво отвѣтствовалъ вопрошенный. — За кого жъ ты меня принимаешь? Слушай — и ликуй, ликуй вмѣстѣ съ нами! «Любители стиховъ!» — такъ началъ божественный Юлій...
— Каково? — Помилуй! — возопилъ Юній: — да это мои стихи! — Юлій, должно-быть, находился въ толпѣ, когда я произнесъ ихъ — онъ услышалъ и повторилъ ихъ, едва измѣнивъ — и ужъ, конечно, не къ лучшему, — нѣсколько выраженій! — Ага! Теперь я узнаю тебя... Ты Юній, — возразилъ, насупивъ брови, остановленный имъ гражданинъ. — Завистникъ или глупецъ!.. вообрази только одно, несчастный! У Юлія какъ возвышенно сказано: «И день прогонитъ ночь!..» А у тебя — чепуха какая-то: «И свѣтъ разсѣетъ тьму!?» — Какой свѣтъ?! Какую тьму?! — Да развѣ это не все едино... — началъ-было Юній... — Прибавь еще слово, — перебилъ его гражданинъ: — я крикну народу... и онъ тебя растерзаетъ! Юній благоразумно умолкъ, а слышавшій его разговоръ съ гражданиномъ сѣдовласый старецъ подошелъ къ бѣдному поэту и, положивъ ему руку на плечо, промолвилъ: — Юній! Ты сказалъ свое — да не вò-время; а тотъ не свое сказалъ — да вò-время. — Слѣдовательно, онъ правъ — а тебѣ остаются утѣшенія собственной твоей совѣсти. Но пока совѣсть — какъ могла и какъ умѣла... довольно плохо, правду сказать — утѣшала прижавшагося къ сторонкѣ Юнія — вдали, среди грома и плеска ликованій, въ золотой пыли всепобѣднаго солнца, блистая пурпуромъ, темнѣя лавромъ сквозь волнистыя струи обильнаго ѳиміама, съ величественной медленностью, подобно царю, шествующему на царство, плавно двигалась гордо-выпрямленная фигура Юлія... и длинныя вѣтви пальмъ поочередно склонялись передъ нимъ, какъ бы выражая своимъ тихимъ вздыманьемъ, своимъ покорнымъ наклономъ — то непрестанно возобновлявшееся обожаніе, которое переполняло сердца очарованныхъ имъ согражданъ! Апрѣль, 1878.
Источникъ: Полное собраніе сочиненій И. С. Тургенева въ 12 томахъ. Томъ девятый. — Приложеніе къ журналу «Нива» за 1898 г. — СПб.: Изданіе А. Ф. Маркса, 1898. — С. 82-84.
|
||||
| «Русскiй Порталъ» © 2004-2017 | |||||
Тургеневъ (Иванъ Сергѣевичъ) — знаменитый писатель. Род. 28 октября 1818 г. въ Орлѣ. Трудно представить себѣ бóльшую противоположность, чѣмъ общій духовный обликъ Т. и та среда, изъ которой онъ непосредственно вышелъ. Отецъ его — Сергѣй Николаевичъ, отставной полковникъ-кирасиръ, былъ человѣкъ замѣчательно красивый, ничтожный по своимъ качествамъ нравственнымъ и умственнымъ. Сынъ не любилъ вспоминать о немъ, а въ тѣ рѣдкія минуты, когда говорилъ друзьямъ объ отцѣ, характеризовалъ его, какъ «великаго ловца предъ Господомъ». Женитьба этого разорившагося жуира на немолодой, некрасивой, но весьма богатой Варварѣ Петровнѣ Лутовиновой была исключительно дѣломъ разсчета. Бракъ былъ не изъ счастливыхъ и не сдерживалъ Сергѣя Николаевича (одна изъ его многочисленныхъ «шалостей» описана Т. въ повѣсти «Первая любовь»). Онъ умеръ въ 1834 г., оставивъ трехъ сыновей — Николая, Ивана и скоро умершаго отъ эпилепсіи Сергѣя — въ полномъ распоряженіи матери, которая, впрочемъ, и раньше была полновластною владыкою дома. Въ ней типично выразилось то опьянѣніе властью, которое создавалось крѣпостнымъ правомъ. Родъ Лутовиновыхъ представлялъ собою смѣсь жестокости, корыстолюбія и сладострастія (представителей его Т. изобразилъ въ «Трехъ портретахъ» и въ «Однодворцѣ Овсяниковѣ»). далѣе>>
Существовалъ нѣкогда городъ, жители котораго до того страстно любили поэзію, что если проходило нѣсколько недѣль и не появлялось новыхъ прекрасныхъ стиховъ — они считали такой поэтическій неурожай общественнымъ бѣдствіемъ.